Христианский манифест

Порядок состоит в признании обязанностей перед обществом, свобода – в признании прав личности. Мы обладаем и тем, и другим, и привыкли рассматривать их баланс как естественный для всего человечества. Крайне глупо изучать долгую историю человечества, читать ежедневные газеты, представляющие текущую историю, – и не понимать, что равновесие в системе правления свободы и порядка, достигнутое нами со времён Реформации, уникально для человечества в прошедшем и настоящем.

Это не значит, что никто не боролся за решение этой проблемы до Реформации или что при этом никому не удавалось добиться ценных результатов. Вспомним, например, движение консилиаров в церкви позднего средневековья или ранние средневековые парламенты. В особенности замечательно в этом отношении английское гражданское право, а в связи с ним – Генри де Брактон. Я вернусь к нему ниже.

Те, кто придерживается концепции реальности, основанной на материи и слепой случайности, – неважно, марксисты они или нет, – не только не знают истины относительно конечной реальности, Бога, но не знают и человека. Их концепция человека так же расходится с истиной, как и концепция конечной реальности. В соответствии с непониманием человека ошибочна их концепция общества и права. У них нет прочного основания ни для общества, ни для закона.

Их трактовка ограничивает человека даже больше его природной ограниченности. Вместо того, чтобы видеть его как нечто великое и значительное даже в грехе, они сводят его сущность к инстинктам борющегося за существование животного, не знающего иного фундаментального закона, нежели естественный отбор, возводящий на вершину более сильного и приспособленного. По их мнению, человек одновременно является как личностью (индивидом), так и частью коллектива.

Всегда были и остаются проблемой вопросы: что является подлинным основанием закона? Может ли человеческое стремление к свободе осуществиться как без анархии, так и без каких-то ограничений, которые приведут к произволу и тирании?

В противоположность материалистическому представлению, человек в действительности сотворён по образу Бога и только таким образом наделён подлинной человечностью. Эта человечность и привела постепенно к более демократичным способам правления, основанным не только на грубой силе.

И более всех достигли в этом отношении страны иудео-христианского мировоззрения. Значение этого мировоззрения, может быть, наиболее очевидно во влиянии, которое оказал на английское право Генри де Брактон, английский судья, живший в XIII веке. Он написал (около 1250 г.) трактат под названием «De Legibus et Consuetudinibus».

Брактон говорил в духе иудео-христианского мировоззрения: « А что ему (королю) следует подчиняться закону, отчётливо явствует из примера жизни Иисуса Христа, чьим заместителем на земле он является, ибо, хотя многие пути были открыты Ему в Его неизъяснимом искуплении человеческого рода, истинная милость Божья избрала сокрушить дьявольские козни не силой, но истиной справедливости и закона».

Иными словами, Всемогущий Бог мог бы сокрушить бунт сатаны, применив Свою предостаточную силу. Но по природе Бога, справедливости и закону было отдано предпочтение перед силой как таковой. Христос умер для того, чтобы справедливость и закон, берущие основание в природе Бога, стали подлинным решением проблемы зла. Брактон утверждал, что пример Христа есть наша норма, наше правило, наша мера. Посему первой для общества и закона выступает не сила, но справедливость. Правитель может прибегать к силе, чтобы контролировать и править подданными, но не имеет права преступать при этом закон и справедливость. «Великая Хартия вольностей» была написана приблизительно за 35 лет до трактата Брактона под влиянием тех же представлений, господствовавших в Англии того времени.

Реформация (через 300 лет после Брактона) ещё далее разработала и прояснила эту мысль. Она отбросила наслоения, накопившиеся в христианстве за многие века, и прояснила источник авторитета: последний должен был отныне основываться более на Писании, чем на церкви и Писании или государстве и Писании. Это не только прояснило смысл христианского учения, но и обнаружило истинную основу закона.

Этой основой явился Закон Божий, от Нового Завета до Моисеева закона, содержание и авторитет которых восходят к Тому, Кто является конечной реальностью. Таким образом, ни церковь, ни государство не были отныне равны, а тем более не превышали этого Закона. Основание закона неделимо, и никто не обладает правом ставить что угодно, (включая государство, короля и церковь) выше требований Божьего Закона.

То, что совершила Реформация, было наиболее ясное и последовательное возвращение к истокам, к конечной реальности, к Богу, но равным образом и к реальности человека – и не только к его личным нуждам (таким, как спасение души), но и к его социальным потребностям. То, что мы приобрели в результате этого в течение последующих 400 лет, уникально в сравнении со всеми предыдущими формами правления. Некоторые из нас учили, что греческие города-государства придерживались наших принципов правления. Это просто неправда. Достаточно почитать «Государство» Платона, чтобы убедиться в этом со всей ясностью.

Когда представители госдепартамента США, в особенности после Второй мировой войны, принялись за попытки навязывать наше равновесие свободы и порядка народам, чья культура, философия и религия вовсе не располагала к этому, то почти повсеместно возникли те или иные формы тоталитаризма или авторитарности.

Гуманисты настаивают на «свободе», но их «свобода», не ограниченная требованиями христианской традиции, ведёт к хаосу или рабству под игом государства (или правящей элиты). Гуманизм с его отсутствием всякого фундамента для ценностей и закона всегда чреват хаосом. Последний, в свою очередь, естественно приводит к какой-либо форме авторитарности, обуздывающей его. Приводя к болезни, гуманизм предлагает то же средство для её исцеления. Обладая ложной концепцией конечной реальности, гуманизм не имеет никакой основательной причины интересоваться судьбой личности. Его естественный интерес сводится только к двум коллективам: государству и обществу.

Отцы-основатели Соединённых Штатов прекрасно понимали связь между мировоззрением и системой правления. Джон Визерспун, пресвитерианский священник и президент колледжа в Нью-Джерси (ныне Пристонский университет), был единственным пастором среди подписавших Декларацию Независимости. Он был очень влиятельным человеком в период основания страны. Он служил живой связью между христианской мыслью, представляемой его колледжем, и работой над Декларацией Независимости и в важнейших тогдашних комитетах того времени. Эта связь между христианской мыслью и разработкой концепции государственного правления была не случайной, но лежала в основе работы отцов-основателей. Визерспун знал и сознательно следовал Сэмюелю Резерфорду, шотландцу, жившему в 1600 - 1661 гг. и написавшему в 1644 г. работу «Lex Rex», что значит «закон – король». По тем временам такая формула была полным потрясением. До того считали, что единственный закон – это воля короля. Резерфорд утверждал, что закон является королём и только он. Посему главы государств подчиняются закону, а не направляют его по собственному произволу.